ДОЛЯ ТЫ НИВХСКАЯ, ДОЛЯ ТЫ ЖЕНСКАЯ…
Обе мои собеседницы, Надежда Яковлевна Танзина и Нина Васильевна Ниткук, уже немолоды. Молодежь зовет их бабушками. Но глаза у них, как у добрых детей, ясны и доверчивы. Мы говорили об обычаях и нравах нивхского народа, которым они сами были свидетельницами или слышали от своих мам и бабушек.
Положение девочек, девушек, женщин в нивхской семье в старые времена было очень незавидным. Им многое, если не все позволительное мужчинам, запрещалось. Нельзя перешагивать через мужские принадлежности – ружье, охотничье снаряжение, собачью упряжь. Нельзя даже ненароком задеть подолом платья сильную половину человечества. А если подобный грех будет совершен в отношении дальнего родственника, приехавшего погостить, то родителям девицы придется задабривать его подарками – лучшей собакой или куском материи.
Девочкам запрещалось говорить повышенным тоном не только с взрослым мужчиной, но и с младшим братом. Правда, наказания по-русски – угол, ремень, шлепок пониже спины – они тогда не знали. «Это сейчас мы так воспитываем своих детей, - пояснила Надежда Яковлевна, - наверное, они поэтому и получаются такими плохими». Но вот девочка выросла, стала невестой. Редко когда нивхская девушка выходила замуж по любви, обычно ее еще младенцем сосватывали родители. Наступало время, приходила она в чужую семью. Свадьбы, праздничного застолья или хотя бы вкусного ужина по поводу этого события никто не устраивал – просто в дом пришла еще одна работница. И чем она скромнее и незаметнее, тем лучше для нее.
Понятие супружеской верности распространялось только на женскую половину семьи, причем, жен могло быть несколько у одного мужчины. Допускалось насильственное похищение девушек – бросят в лодку, и поминай, как звали. Однажды таким образом украли молодую женщину, с которой мои собеседницы дружили в девичестве. Родственники поехали ее освобождать. Семья похитителей жила в летнике на высоких сваях. И девушку то сбросят сверху, то за волосы опять туда втянут. Потом у нее всю жизнь голова болела и носом кровь шла. Но домой ее вернули, она вышла замуж, нарожала детей и вроде была счастлива.
- И мою маму папа украл у родителей, - стала вспоминать Нина Васильевна, - но она его всю жизнь так и не любила. Несколько раз убегала, ее возвращали. Родила троих детей, они умерли. Потом – моего брата и меня. Я была последним ребенком у мамы. Когда я родилась, женщины ей говорили: «Хочешь, чтобы Ниткук выжила, откуси ей мизинец левой ноги и проглоти его». Такое было поверье у нас. Мама долго не решалась. Но у нее уже столько детей умерло… И вот я до сих пор живу. Без мизинца на левой ноге. А брат умер уже взрослым. Ему мама мизинец не откусила.
- Это ничего не значит, - вступила в разговор Надежда Яковлевна, - у нас многим откусывали мизинцы, но им не помогло – умирали. Просто имя у тебя хорошее – Ниткук, что означает добрая, гостеприимная, доброжелательная. Она у нас и по жизни такая. А я в девичестве была Ныгвик, что означает «в сумерках». Родилась, наверное, в это время.
Оказывается, в нивхских семьях, до прихода русских, каждый человек в семье имел свою фамилию или прозвище, которое ему давалось при рождении. А уж когда на Сахалин пришла советская власть, то всех пересчитали, велели определить себе имя, отчество и фамилию, дату рождения. И пошло. Мужчины захотели быть Катями, женщины – Эллами…
Но вернемся к рассказу об обычаях народа. Пожалуй, единственный период, когда нивхская женщина чувствовала себя в семье защищено – это период вынашивания ребенка. К беременным все относились с почтением, норовили помочь и оберегали от неприятностей. Только рожать в доме не позволялось. В лучшем случае, наспех собирали подобие шалаша рядом с домом, куда роженица уходила с помощницей, а зачастую и одна. Рождение мальчика становилось всеобщим праздником, девочки – проходило незаметно. Главенствующая роль мужчины в нивхской семье объясняется просто – он кормилец. Охота, рыбалка, добыча морзверя – что может быть важнее для выживания семьи?
Поэтому, когда в середине прошлого века советская власть для блага нивхов выселила их с мест исконного проживания, предоставив имеющиеся в ее распоряжении блага цивилизации, нивхский мужчина почувствовал себя не у дел. Семья, женщины вполне, оказывается, могут обходиться без его силы, ловкости, смелости. Психика мужчины не вынесла этой переоценки ценностей, и он запил. А раньше вкуса спиртного нивхи не знали. И праздники, и похороны, и зимовки в лесу проходили без «огненной воды». Вот уж точно – благими намерениями вымощена дорога в ад.
