ОПЕРАЦИЮ ДЕЛАЛА ПО УЧЕБНИКУ И ПРИ СВЕТЕ ФАР

или

ПОЛВЕКА В НОГЛИКСКОЙ БОЛЬНИЦЕ

            Если бы в книге рекордов Гиннеса была номинация «Врач районной больницы, дольше всех проработавший на одном месте», то Нину Григорьевну Прокопенко можно было бы смело назвать в числе реальных претендентов на лидерство. В сентябре 1951 года молодой врач-педиатр, выпускница Омского медицинского института Нина Прокопенко (тогда она еще носила фамилию Балабас) была направлена на работу в Ноглики. Кроме чемоданчика с книгами и нехитрыми  девичьими пожитками у нее была еще и роскошная русая коса.  Со страхом разглядывала она из кабины жутко дребезжащего самолетика, где кроме нее был только пилот, стремительно приближающийся поселок из деревянных бараков и заросших бурьяном дорог. Спустившись на землю по шаткой лесенке «лайнера», она и представить не могла, что отныне эта земля станет ей родным домом. Здесь она выйдет замуж, воспитает четверых детей, станет уважаемым человеком. Не будет обделена наградами и почетом.

            Сегодня, 24 января Нине Григорьевне Прокопенко исполнилось 75 лет. Есть очень много людей в нашем районе, которым врач Прокопенко вернула здоровье, а иной раз и жизнь. Наверняка они до сих пор испытывают к ней чувство благодарности. Главный же врач ЦРБ Р. Кенджиев считает, что ему просто не с кем сравнить ее по трудолюбию, опыту и знаниям: «Она интуитивно чувствует больного. Педантична и требовательна во всем, что касается лечебного процесса».

Как жаль, что подобных профессионалов в районном здравоохранении почти не осталось, и как в то же время хорошо, что врач Прокопенко, не смотря на возраст, продолжает трудиться. Накануне юбилея я встретилась с Ниной Григорьевной и попросила ее поделиться воспоминаниями.

            - Мой папа был бухгалтером, мама  домохозяйкой. В семье было пять детей, четыре мальчика и я – девочка. Мне было три с половиной года, когда трагически погиб отец. Мама, неграмотная женщина, осталась с пятью детьми, старшему из которых было 11 лет. Больше замуж она не вышла. Мы ей не разрешили, даже ходили на могилу к отцу и говорили ему, что к маме сватаются. А ведь она была действительно красивая женщина, и многие предлагали ей руку и сердце, не смотря на наличие пятерых детей. А потом была война, два старших брата погибли на ней. А младшим досталось голодное детство, собирали колоски, пололи хлеб – дергали голыми руками осот, заготавливали для школы дрова, вязали рукавицы и носки для фронтовиков.

Кончилась война, и я закончила десять классов. Хотела поступать в пединститут, всю жизнь мечтала быть учителем. Вернувшийся с войны третий брат, который тоже планировал  поступить в институт, отдал все свои деньги на мою учебу – все-таки я окончила школу с золотой медалью. Но он настоял, чтобы я поступала учиться в мединститут. Только по той причине, что в Омске в это время на третьем курсе мединститута училась его подруга. Я могла жить у нее в комнате. Это и определило мою дальнейшую судьбу. Меня приняли сразу, только прошла собеседование. Выбрала педиатрический факультет, потому что в моем родном райцентре Балкашино детским врачом работала Полина Васильевна, которую все очень любили за ее добрые и ласковые руки. А еще она была такая красивая, что вся деревня, от мала до велика, была в нее влюблена. Конечно же, я очень хотела быть на нее похожей.

            В 1951 году, получив диплом и распределение на жутко далекий Сахалин, я на каком-то маленьком двухместном самолетике прилетела в Ноглики. Он приземлился на площадку, где сейчас стоят дома «Новостройки», там тогда был аэропорт. Это было 14 сентября. Было так страшно – куда попала, как дальше жить? Но сразу пошла в больницу (она до сих пор на старом месте). Встретила меня главный врач Холкина Надежда Тихоновна, которая уже имела стаж около пяти или семи лет, то есть по сравнению со мной, очень опытный.

            Жить меня определили в домике, что стоял прямо на территории больницы, в одной комнате с зубным техником Зиной Ненашевой, что приехала из Ленинграда. На другой половине дома жила семья Исаевых. Дядя Коля был конюхом, а его жена работала по больничному хозяйству, в котором тогда и корова была, и лошадь. Скорая помощь на вызова выезжала на лошади. А через месяц после моего приезда, главврач заболела.  Вызвали в исполком и сказали, что работать некому, придется мне пока побыть главным врачом. Это «пока» длилось целый год, так долго болела Холкина.

            Одновременно лечила детей. На том месте, где сейчас здание Дальсвязи, что напротив церкви, стояла небольшая аптека. Одна из ее комнат была отведена под поликлинику. В ней по очереди вели прием педиатр и терапевт. И еще там было выделено местечко под баклабораторию, тогда там работала Соловьева Мария Петровна, я ее до сих пор встречаю в Ногликах. Потом аптека стала расширяться, и нас оттуда убрали. Выделили бывший жилой дом по улице 15 Мая, что сейчас за первой школой. Там уже у каждого врача был свой кабинет – терапевта, гинеколога, педиатра. Даже делали больным аппликации лечебной грязью, которую привозили с Горячих Ключей. Помню, бочки с нею стояли в коридоре. Был и стационар на 25 коек. Это на все виды заболеваний, но больше всего в то время было инфекционных, причем, болели в основном дети. Иной раз их было до полусотни, родителям  приходилось приносить из дому кровати.  

Однажды мне пришлось даже делать операцию женщине, так как из-за плохой погоды не смогли отправить ее в Александровск. Требовалось делать кесарево сечение,  самостоятельно родить она не могла. Я взяла книжку и строго по учебнику все сделала, хотя скальпель, можно сказать, впервые в жизни держала в руках. А в Ногликах тогда в  12 ночи всегда гас свет. Потух он и в этот раз. Поэтому к окну операционной подогнали  машину. И при свете ее фар, а также свечей я и провела ту операцию. Ребенок родился живой. Когда он закричал, я почувствовала такое облегчение. Послеоперационный период прошел благополучно, мать и дитя выписались здоровыми.

Будучи районным педиатром, пришлось много поездить по району. Мы тогда выезжали целыми бригадами: терапевт, педиатр, хирург, рентгенолог, акушер-гинеколог. А транспортного сообщения практически никакого. В Ныш нас доставляли и катером, и баржой. Все северо-восточное побережье объездили – Чайво, Ныйво, Нутово, Венское. Добирались по заливу, на лошадях, а то и просто пешком. А во всех этих населенных пунктах тогда для народов Севера строили хорошие, красивые и крепкие  дома. Были клубы, детские сады и школы, бани и пекарни. Помню, чудный хлеб пекли на Венском. А один раз приехали в Чайво просто очень неудачно. Единственный в поселке продавец, она же заведующая пекарней в этот день как назло уехала в Ноглики, встретилась нам на лодке. И мы, бригада врачей, целую неделю голодали. Хорошо, что с нами был техник- рентгенолог Гудыма, он спас тем, что рыбу ловил. Люди принесли сковородки, жир, на чем рыбу жарить. А так ни хлеба, ничего. 

Карьера молодого врача развивалась стремительно, работы было невпроворот, специалистов не хватало, приходилось дневать и ночевать на работе. А тут еще на молоденькую, симпатичную «врачиху» положил глаз вдовый, но с двумя маленькими дочками Владимир Федорович Прокопенко, работавший в то время заврайторготделом. По долгу службы приходилось ему объяснять начинающему главврачу тонкости организации питания больных, чтобы и калорийно было, и по цене доступно. И если главврачом Нина Григорьевна стала через месяц после приезда в Ноглики, то замуж вышла спустя четыре месяца.

            Молодая семья получила комнатку то ли в бараке, то ли в конюшне, из которой недавно выселили животных. Молодожены чисто символически разделили свою жилплощадь на зал и кухню. И еще умудрились держать клетку с двумя курочками и петушком – подарком знакомой фельдшерицы из лагпункта. Тогда вокруг Ноглик, да и в самом поселке была масса лагерей с зеками. Но не смотря на это, криминальная ситуация была гораздо спокойнее, чем сейчас. Двери можно было не запирать на замок, достаточно повесить щеколду, мол, дома никого нет. Никакого воровства, а уж тем более грабежей не было. Хотя далеко не все зеки жили за колючей проволокой, многие из них были на свободном поселении.

Зачастую среди ночи раздавался стук в окно: «Григорьевна, нужна твоя помощь». Надевает лыжный костюм, потому как сугробы выше крыши, и идет, след в след за человеком, который топчет тропу к своему дому, где с его ребенком случилась беда. Кроме того, тогда было принято, вызывая врача на дом, встречать его у калитки, а после визита проводить до дому.

Потом был еще один переезд в другую однокомнатную квартиру, чуть больше  прежней. Муж привез дочек от первого брака, появились на свет сыновья. В общем, жили по-прежнему тесно, но дружно. Кроватку для младшего ребенка на ночь заносили в комнату, а днем убирали в кладовочку.  И только потом начали строить дом, по тем временам, хоромы. Нина Григорьевна живет в нем до сих пор.

С 1976 года полностью посвятила себя борьбе с инфекционными заболеваниями, возглавив новое для райбольницы отделение. И вот уже почти тридцать лет ведет войну со всякими вирусами и бактериями, что так отравляют нашу жизнь. Врач Прокопенко  помнит почти всех своих коллег, с кем довелось ей работать прошедшие полвека. Это были грамотные, добросовестные специалисты, в большинстве своем уроженцы Москвы, Ленинграда и других крупных городов страны. Помнит она и своих маленьких больных. Не всех удалось спасти, особенно деток из отдаленных поселков, с запущенной формой заболевания. При этих воспоминаниях у нее опять увлажняются глаза:

- Сейчас меньше стало тех страшных болезней, потому что делаем прививки. А тогда это было что-то ужасное. Как-то привезли двоих близнецов, годика по четыре.  Доставили их катером в очень тяжелом состоянии с первоначальным диагнозом «ангина». Когда я их посмотрела, сразу поняла, что это дифтерия. Причем в запущенной форме. Спасти их не удалось. До сих пор тяжело про это вспоминать. Потом был еще подобный случай, когда из интерната дети поступили, но их мы спасли. Или привезли из Чайво пятимесячную девочку. В тяжеленном состоянии. Погиб ребенок. Ее мама так и не смогла внятно рассказать, что вначале у дочки была сыпь. И только, когда мы увидели ее второго ребенка с сыпью, поняли, что это корь. Но уже произошла внутрибольничная вспышка, пришлось срочно всем больным, лежащим в стационаре, делать прививки. Тогда практически не было условий для изоляции заразных больных. Да и аппаратуры необходимой тоже не было. Поэтому, когда я возвращалась со своей  первой учебы из Ленинграда, в чемодане везла не что-то для семьи, а разные колбы, тройники, чтобы вливать детям лекарства. Покупала, упаковывала в вату и везла на Сахалин.

Больных детей привозили из всех населенных пунктов. Зачастую были они в очень тяжелом состоянии, истощенные, грязные. Мы их долго отмывали, но родители на наши упреки хладнокровно отвечали: «Какого тебе ребенка привезли, такого и лечи». Подлечим, откормим, а забирать его родители не спешат. Приходилось даже устраивать их то в детский дом, то в школу-интернат в нулевой класс, с шести лет. Да и садики тогда были полностью на гособеспечении для народов Севера, с круглосуточным содержанием. Туда тоже отдавали  выздоровевших детей. И только когда началось переселение коренных народов в Ноглики, стал снижаться и уровень серьезных инфекционных заболеваний.

 Работу Нина Григорьевна любила всегда. И сейчас любит. Не видит без нее смысла жизни. Да и труд этот очень благодарный, особенно, когда видишь счастливые лица родителей, их сияющие радостью и благодарностью глаза. В 1966 года врач Н. Прокопенко за свой добросовестный труд получила Орден Ленина. Есть и у другие награды, которыми отмечают только очень заслуженных людей. Кроме того, много лет Нина Григорьевна была секретарем парторганизации, председателем профсоюзного комитета, народным депутатом. Сейчас сама удивляется, как ей удавалось все это совмещать, везде успевать?

И по-прежнему каждое утро спешит она на работу в свое инфекционное отделение, где чувствует, что нужна людям. А значит жить стоит!