МЕДВЕДЬ

Шестого по счету и, скорее всего, последнего в своей жизни медведя Василий Михайлович Санги завалил года два назад.

Зверь повадился бродить слишком близко к человеческому жилью. Обычно так агрессивно и бесстрашно ведут себя медведи-людоеды. Пришлось соорудить из досок небольшую будку-шалаш с окошком, замаскировать ее ветками и поставить недалеко от накрытого для незваного гостя стола – старой железной бочки с кусками тухлой рыбы и нерпы. Ждать пришлось часа два. Уже совсем стемнело, когда медведь по-хозяйски приступил к трапезе. В свете луны отчетливо обрисовывался контур матерого хищника, но вот мушки ружья видно не было. И, тем не менее, с первого же выстрела охотник, которому шел 75-ый год, уложил зверя.

Впрочем, одна пуля или одна стрела – норма Василия Санги при охоте на медведя. При съемках фильма «Пегий пес, бегущий краем моря» он также, классически натянув стрелу лука, уложил наповал взрослого медведя, специально для этого привезенного из киевского зоопарка.

А то как-то сородичи пригласили Василия Михайловича на медвежий праздник. Такой чести удостаивается далеко не каждый охотник. Кульминация праздника заключается в том, чтобы убить из лука матерого медведя, распятого цепями на столбах. Когда-то люди взяли его из берлоги совсем маленьким медвежонком, растили, кормили и спустя четыре года определили на заклание и съедание. Хозяева зверя, искренне за это время полюбившие его, но соблюдавшие традиции предков, только об одном молили своего бога, чтобы рука охотника была крепка, а глаз меток. И Санги не подвел – стрела прошила грудь медведя навылет, поразив сердце.

Исключая эти два ритуальных убийства, остальные медведи пали от руки охотника, когда он оборонялся от них при случайных встречах или назойливых посещениях человеческого жилья. Впрочем, если расспрашивать Василия Михайловича о самых значительных событиях в его жизни, то про охоту на медведей сам бы он никогда не стал рассказывать – настолько обыденно он это воспринимает. Хотя соплеменники с гордостью говорят о дяде Васе Санги, как об охотнике и рыбаке, заслуженном колхознике и носителе национальной культуры. Сам же он о себе рассказывает так.

- Я родился в 1927 году в селении Чайво, на берегу залива. А в 37-ом отца забрали. Он был китаец. Но его не за это репрессировали. Отец мой был очень трудолюбивый, поваром работал, премии получал. Кроме того, держал лошадь. Огород хороший был. Китайцы ведь любители овощей, картошки, капусты. Собак отец держал, целую нарту. Все, значит, кулак, богатый. Тогда многих забирали только за то, что трудом жили. Всех их собирали молчком и уводили. А у кого в доме совсем ничего нет, тот хороший, честный.

Помню еще, японцы там у нас жили. Добрые были, детей любили. Кормили нас, галеты по карманам рассуют и домой отправляют. Мы у них еще пустые банки из-под консервов брали. Они яркие, красивые – на игрушки. Потом за это тоже арестовывали. Работник НКВД увидит в доме банку и забирает хозяина  – японский шпион. А какой он  шпион, если даже расписываться не может.

Тяжелая раньше жизнь была. Особенно, когда отца забрали. Я был старший из детей. Была еще сестра и брат – Владимир Михайлович Санги, сейчас он писатель, вы знаете его?

- Его все знают.

- Мать инвалид первой группы, бабушка старенькая. Но она, тем не менее, всю нашу семью кормила – рыбу ловила, охотилась. А я тогда в интернате был. Но когда исполнилось 14 лет, бросил школу, хотя хорошо учился. Я думал так: «Я буду учиться, а они все помрут, и дети, и мама, и бабушка. От голода. Мой род пропадет вообще». Когда закончились летние каникулы, пришел катер, чтобы отвезти детей в школу. А я накануне ушел в тайгу и спрятался. Когда услышал, что катер загудел, то есть отошел от берега, вернулся домой. И больше уже в школу не поехал. Пошел в колхоз наниматься на работу, но меня не приняли из-за возраста. Потом добрые люди помогли, приняли меня на хозяйственные работы внутри колхоза – дрова пилить, другие дела. Стал я зарабатывать, правда, копейки. Совсем плохо жили. И таких голодных много тогда было, в основном, пожилые люди, старики.

Потом с каждым годом стал немножко больше зарабатывать. Потом захотел в партию вступить. Чувствую, что хорошо работаю, только другие этого не замечают. Рядом партийные люди работают, все про них говорят: «Вот, молодцы, члены партии, поэтому хорошо трудятся». А меня не замечают. Обидно. Думаю,  потому что я беспартийный. Хочу, чтобы и меня заметили. Знакомые мне подсказали: «Ты вступи в партию, мы тебе рекомендацию дадим». Так я и стал коммунистом. И до сих пор в КПСС состою, правда, сейчас меня никуда не вызывают, на совещания не приглашают. Может, автоматически исключили? А тогда мне было 19 лет, когда я стал бригадиром бригады прибрежного лова. Дали самую отстающую, а потом мы все время в передовиках были. В бригаде трудились люди значительно старше меня и, в основном, русские.

За хороший труд меня дважды посылали делегатом на областные партконференции. А в 59 году я отличился на селедке – взял 4 квартальных плана. Меня сразу в Москву отправили на ВДНХ. В колхозе меня уважали, молодежь за мной закрепляли. Звание «Заслуженный колхозник» дали. Такое звание всего семь человек имеют, из них четверо русских. В Ногликах благоустроенную трехкомнатную квартиру дали. Семья была, семерых детей вырастили.

Василий Михайлович продолжает рассказывать все так же ровно, не упуская подробностей. Про то, что женился неудачно. Правда, выбор невесты делал не сам, старейшины рода так распорядились. Мальчику было пять лет, когда родилась его будущая жена. Долгие годы супружества не изменили ее характера в лучшую сторону, и зеленый змий окончательно доконал семью. Пришлось разойтись. Сам Василий Михайлович к спиртному практически равнодушен. Возможно, сказываются китайские корни, вполне устойчивые к алкоголю. Это у чистых нивхов, не имеющих соответствующего иммунитета, очень проблематично складываются отношения со спиртным, излечить их почти невозможно, а привыкание происходит буквально в считанные дни.

Не был удачным и второй брак, хотя тут уже жену свою он отыскал сам, да и возраст был в это время вполне солидный – пенсионный. Последствия этого брака стали трагичными для обоих.

- Уже два года жили, все нормально. На третий год она опять стала гулять, вспомнила своих любовников. Я в тайгу уходил. Приду с охоты, ее дома нет. Два раза через форточку домой залазил. Три раза захватил ее с мужиком. Я ее спрашивал, что тебе не хватает? С прежними мужьями жила полуголодная, А со мной мясо, рыба, ягода – все есть. Я так жену одевал, что даже ее сестра вроде как шуткой меня предупредила: «Смотри, уйдет к другому такая красавица». Я просил ее: «Кончай это дело». Месяц пожили ничего, потом обратно сорвалась.

А под Новый год  сидели мы за столом. Я не пил, она пила, стала на меня огрызаться. Я ее просто хотел напугать. А нож складной под рукой лежал. Взял вот так, воткнул, попал в живот. Тут сразу пришла скорая помощь. А я что. Я пошел в свою комнату, оделся тепло, январь. Чувствую, сейчас подъедут за мной, я виноват. Меня повезли. Здорово я переживал.

Потом был суд, который приговорил его к восьми годам заключения. Отбыл половину срока. Освободили за примерное поведение. Начальник тюрьмы сам посоветовал Василию Санги писать прошение о помиловании, уж больно этот зек нетипичен – не пьет, не курит, в карты не играет, трудолюбив и доброжелателен. Ни с кем не конфликтует и его никто не обижает. Пожалуй, впервые в истории тюрьмы заключенный Санги дважды получал отпуск за примерное поведение.

…С тех пор прошло почти десять лет. С одного из домов на улице Советской сняли табличку о том, что «Здесь жил заслуженный колхозник Санги Василий Михайлович». Да и само звание это почетное тоже вроде как аннулировали. «Хотя правонарушение у меня было бытовое, не на производстве же я провинился. Почему тогда меня лишили этого звания?» - недоумевает Василий Михайлович. Впрочем, и квартиру у него тоже отобрали, что не по закону.

Живет он сейчас только на пенсию, часто болеет. Маленькая комнатушка его без удобств, но чистенькая, следит за всем сам. Но уже трудно ему ходить к колодцу за водой.  

- Хочу попросить у мэра, вдруг повезет, и даст он мне благоустроенную квартиру. Все-таки я дважды ветеран: трудового фронта и просто труда.

- А друзья у вас есть?

- Мало. Я уже два года не пью.

- Ваш младший брат, Владимир Михайлович Санги, говорит, что он вождь. Получается, что и вы – вождь?

- Да, он мне говорил об этом, но я не знаю своих обязанностей. Что должен вождь делать? Кто меня будет слушать? Скажут, пошел ты к черту, старый пень.

Какой симпатичный старик, - думала я, разглядывая его круглое, совершенно без морщин, смуглое и добродушное лицо. – Прожил жизнь яркую, с взлетами и падением. Не каждый способен так страстно защищать свою честь. И в тюрьму-то попал именно потому, что не мог позволить даже любимой женщине позорить его. Умудрился и зеком сохранить достоинство и безупречную репутацию. По сути, вся жизнь его была, как поединок с матерым медведем, победить в котором можно только отвагой и благородством, силой телесной и духовной. И при всем этом не утратить самоиронии и трезвой оценки себя в этом мире.